Санкт-Петербург

www.opeterburge.ru

Всё, что нужно знать о Петербурге

Город Павловск ч.1

    В близи Царского села, в 4 — 5 километрах от него, в конце XVIII века возник Павловск, непосредственно выросший из старой царской резиденции. Но Павловск вовсе не похож на неё. Это — вельможная усадьба, типа подмосковных владений, напоминающая Архангельское, Останкино, Кусково. Этой усадьбе так подходило её былое название «Павловское», которое виднеется и доныне на старом замшевелом обелиске, поставленном в память возникновения этой «вотчины» в 1777 г. Павловское было подарено Павлу его матерью по случаю рождения первенца — Александра.

Pavlovsk

     Павловск возник на грани двух веков и отражает сложность переходного момента. Это — тоже классика, но уже не екатерининская, а классика в её романтическом воплощении. Здесь всё подчинено духу чувствительной семейственности и мягкой меланхолии. Здесь нет глубокой перспективы, больших масштабов. Здесь всё сдержанно, замкнуто, гармонично. Среди небольших холмиков с мягкими склонами вьётся «Славянка тихая», образуя малые пруды. Над пологим зелёным скатом — дом под куполом с белыми колоннами, построенный Ч. Камероном к 1786 г.

    В центре дома­дворца — круглый Итальянский зал, лишённый окон. Свет проникает из отверстия в центре купола. В нишах белеют, освещенные этим мягким и ровным светом, античные статуи. Стены зала облицованы розоватым искусственным мрамором. Вокруг Итальянского зала расположены все остальные залы дворца, чем достигается его удивительное единство. К Итальянскому залу примыкал Греческий зал, похожий на перистиль. Внутри его расположена колоннада из коринфских колонн зелёного искусственного мрамора. Между колонн спускаются на длинных цепях мраморные плоские люстры, отделанные позлащенной бронзой. По обеим сторонам перистиля расположены белые залы, богато украшенные золотом. Один из них — зал Войны, другой — Мира.

    Как и в Итальянском зале, здесь всюду первоклассная античная скульптура. Вестибюль дворца, украшенный медальонами со знаками зодиака и египетскими фигурами, каждого входящего в этот дворец­храм настраивал на торжественный лад. Здесь не было широко раскрытой лестницы, которая во дворцах вела в бель­этаж; отсюда из вестибюля было видно лишь несколько ступеней: лестница раздваивалась и исчезала за поворотом. Это придавало интимный характер входу во внутренние покои.

    Из окон дворца открываются виды в парк, один прекраснее другого. Эти виды напоминают пейзажи Пуссена, Клода Лоррена, Ватто с их перспективами, глубина которых подчёркивается тёмными кронами деревьев на переднем плане, с их руинами и изумительной гармонией красок. Гениальный Гонзаго был творцом Павловского парка. Его задача была создать иллюзию нетронутой природы.

pavlovskiy dvorec 7

    С таким же искусством Гонзаго создал фрески на наружной стене галереи дворца. Эта написанная им колоннаддостигает полной иллюзии реальности, сочетаясь в единое гармоническое целое как с архитектурой Камерона, так и со стволами подстриженных деревьев. Павловский дворец и парк с его павильонами обладают непревзойдённым единством.

    На фризе, охватывающем весь дворец, в узоры вплетена буква «М», начальная буква имени хозяйки — Марии, придающая особую интимность дворцу. На сочных лужайках, в тенистых рощах — павильоны, беседки, трельяжи, статуи. В излучине Славянки, близ дворца — Семейная роща, в центре которой урна на гранитном цоколе. Здесь каждое дерево связано с рождением нового члена семьи. В Павловске семейные начала возводятся в культ. Далее, по течению Славянки — окружённый серебристыми тополями «Храм дружбы», постройка Камерона, круглой формой своей напоминающая храм Песты на Форуме в Риме. «Храм дружбы» посвящен матери хозяина Павловска — Екатерине II, изображение которой в образе богини Цереры, подательницы жизненных благ, помещалось внутри храма. Над входом надпись: «Любовь, почтение и благодарность посвятили». «Памятник родителям» работы Мартоса виднеется в рощице перед лесистой Сильвией; в нише по сторонам его доски с именами родственников Марии Фёдоровны. В других местах парка подставлены памятники дочерям: Александре и Анне (того же скульптора Мартоса). В глубине парка посетитель Павловска, идущий по засыпанной хвоями тропе, остановится у чугунных ворот с опрокинутыми факелами — символами угаснувшей жизни. Тропа вьётся меж траурных елей с опущенными ветвями; она подводит к храму с портиком, опирающимся на массивные гранитные колонны. В храме — изображение Павла и оплакивающей его семьи, тоже работы Мартоса. Чугунные двери украшены лякримариями (слезницами). Крупный мастер Тома де­Томон сумел из античных мотивов создать уголок, полный траурного величия. Построен этот мавзолей в 1808 г.

    Наряду ее столь ярко подчёркнутой линией культа семьи, в Павловском парке отражён и культ «труда» в понимании немецких княжеских дворов конца XVIII века, где в старых парках праздные пресыщенные принцы и принцессы раздумывали над томиком Руссо в сафьяновом переплёте о прелестях простой трудовой жизни. В Павловском парке в разных местах его устроены «Шале» и «Ферма». Сама Мария Фёдоровна увлекалась игрой в сельское хозяйство, уходом за коровами, а её сыновья косили сено. Свою ферму она постоянно вспоминает в письмах, называя её — «моя милая ферма». Избранная публика, имевшая доступ в парк, могла заглянуть на ферму и угоститься свежим ржаным хлебом, сливками, молоком, простоквашей, творогом.

    Литературная жизнь Павловска была связана с Розовым павильоном, построенным Воронихиным, одним из крупнейших русских архитекторов, создателем Казанского собора в Ленинграде. Своё название этот деревянный павильон получил от окружавших его роз, которые благоухали в небольшом прилегающем к нему садике. Декоративные розы встречали посетителя уже у чугунных ворот при входе в садик. Изображены они и на самом павильоне, на его мебели, на его фарфоровой посуде. Это было пристанище поэтов, которых любила называть к себе Мария Фёдоровна. Здесь на круглом столе лежала книга. Сюда посетители могли заносить свои стихи, а художники — свои рисунки. В ней делал свои наброски Орест Кипренский. Карамзин читал в Розовом павильоне отрывки из «Истории государства Российского». Побывали здесь и И. А. Крылов и Н. И. Гнедич, А. И. Тургенев и Ю. А. Нелединский­Мелецкий и многие другие писатели и поэты, чьи имена уже давно забыты.

Rozovyj pavilon2

    Иногда Розовый павильон становился местом шумных празднеств, нарушавших обычно спокойный ритм Павловской жизни. В 1814 г. здесь была организована торжественная встреча Александра I по возвращении его из Парижа в качестве освободителя Европы. К Розовому павильону тогда был пристроен большой зал. Замечательный пейзажист Гонзаго написал декорации. Державин, Карамзин, Батюшков, Нелединский­Мелецкий к этому случаю сочинили стихи, переложенные на музыку, исполнявшуюся в разных местах во время шествия Александра. В интермедии участвовали Е. С. Семёнова и В. М. Самойлов. На этом празднике присутствовали лицеисты, пришедшие пешком из Царского села. «Живо помню праздник, данный в Павловске по возвращении императора Александра I из Парижа, в нарочито устроенном для того императрицей­матерью при Розовом павильоне большом зале», — пишет в своих воспоминаниях товарищ Пушкина, барон Корф. — «Сперва был балет на лугу перед этим павильоном, где декорации образовались из его зелени, а задняя стена представляла окрестности Парижа и Монмартра с его ветряными мельницами, работы славного декоратора Гонзаго. Потом был бал в сказочной большой зале, убранной сверху донизу чудесными розовыми гирляндами, произведением воспитанниц Смольного монастыря, теми же самыми гирляндами, которые теперь, уже старые и поблеклые, украшают старую и полуразвалившуюся залу... Наш Агамемнон — низложитель Наполеона, миротворец Европы— сиял во всём величии, какое только доступно человеку; кругом его блестящая молодёжь, в эполетах и аксельбантах, едва только возвратившаяся из Парижа с самыми свежими лаврами, пожатыми не на одном только поле битв... Нас, скромных зрителей, привели из Царского села полюбоваться этими диковинками, разумеется, пешком. На балет мы смотрели из сада, на бал — с окружавшей (и теперь еще окружающей) залы галереи».

    Среди прибывших сюда из Царского села лицеистов был и Пушкин, написавший стихотворение «На возвращение государя императора из Парижа».

    Этот праздник в Розовом павильоне даёт возможность связать с Павловском имя Пушкина. Однако великий поэт, увлечённый Царским селом, не отразил облика этого пригорода Петербурга. Ничего не написал о Павловске и его товарищ «по Музе, по судьбам» В. Кюхельбекер, который был сыном главного садовника Павловского парка.

grand palace of paul i in pavlovsk

    Первым поэтом Павловска можно назвать Г. Р. Державина. Он воспользовался его ландшафтом для вступления к «Обители Добрады»:

Среди плетёныя, шиповыя ограды,

Под тенью лип, дубов,

Между сиренг и розовых кустов

Дом благодатный, неблазныя Добрады,

    Богини всякого добра,

    Царицы тьмы щедрот,

В полугоре стоит и вдаль чрез дол с высот

Блестит из мрамора столпами;

    А перед ними, как сребра

    С уступами гора,

Шумящий водоскат, жемчужными струями

Сверкая, сыплется в реку,

И прогоняет дев задумчивых тоску.

Здесь возвышается алтарь творцу вселенной,

И обелисков ряд несётся к небесам,

    Царям,

    Вождям,

    Друзьям,

Вкруг благовонием вседневно окуренной;

А тут пестреются различные цветы,

Для вящей сада красоты

     В узорчатых грядах,

     Как будто на коврах,

Между извивистых златых тропин, песчаных,

По коим ходит лик небесных Валк избранных.

На месте сем

Добрада в обществе своем,

Во сельской простоте, но божеству приличной,

Во знойный день,

В вечерний час обычной,

Под солнцем рощи как кидают длинну тень,

И от очей за ним черепокожна чуда,

Ползуща среди звезд, не зрима ни откуда

Алеют воды, горы и леса

И в золоте горят багряном небеса.

В этом «апофеозе» хозяйка Павловска — Мария Фёдоровна — облачена в мифологические покровы. Соответственно с этим преображён и Павловск. Тем не менее, поэт сохранил ряд деталей, точно воспроизводящих его ландшафт. Дворец с колоннадой на горе — напротив каскад (перед храмом Аполлона), низвергающийся к речке Славянке. Дорожки названы «извивистыми» — это уже не аллеи французского парка с их прямыми линиями. Ещё реальная черта — дорожки посыпаны золотистым песком. Отметил Державин и ту искусственную «сельскую простоту», которой окружила себя жена Павла I. И всё же весь стиль этого отрывка более подходит к любимому Державиным Царскому селу. И даже вечерний час, столь идущий к Павловску, не создаёт характерной для него тональности.

    Для воспевания этого меланхолического уголка нужна была муза другого лада. Подлинным поэтом Павловска сделался Жуковский. Его мягкой душе, склонной к грустному раздумью и неопределённым мечтам, здесь было всё созвучно. Поэт «Светланы» посвятил Павловску не только элегии «Славянка» и «Отчёт о луне», но и серию рисунков.

    Оба указанные стихотворения Жуковского посвящены описанию прогулки по берегам Славянки и рисуют ландшафты парка:

Сколь милы в Павловске вечерние картины!

Люблю, когда закат безоблачный горит;

Пылая, зыблются древесные вершины,

И ярким заревом осыпанный дворец,

Глядясь с полугоры в водах, покрытых тенью,

Мрачится медленно, и купол, как венец

Над потемневшею дерев окрестных сенью,

Заката пламенем сияет в вышине

И вместе с пламенем заката угасает.

    Жуковский здесь отметил много существенного. И органическую связь архитектуры с парком (купол дворца кажется венцом над рощей), и помещичьи черты барского дома на склоне холма над рекой.

pavlovsk park surrounding the grand palace

    В элегии «Славянка» теми же красками описан дворец:

И пышный дом царей на скате озлащенном,

Как исполин, глядясь в зерцало вод, блестит

В величии уединенном.

    Эта элегия посвящена вечернему часу «золотой осени». Время для прогулок было избрано поэтом чрезвычайно удачно. Именно в эту пору красота раскраски деревьев парка достигает наибольшей выразительности. Деревья подобраны с тем расчётом, чтобы их осенние: оранжевые, красные, лиловатые тона в сочетании с тёмными зелёными тонами хвойных деревьев создавали гармоничные и полихромные ансамбли.

    Всё разнообразие постоянно сменяющихся ландшафтов удачно выражено Жуковским:

Иду под рощею излучистой тропой;

Что шаг, то новая в глазах моих картина;

То вдруг сквозь чащу древ мелькает предо мной,

Как в дыме, светлая долина;

То вдруг исчезло всё. ..окрест сгустился лес;

Всё дико вкруг меня — и сумрак и молчанье.

    Здесь Жуковский не только оценил достоинство паркового искусства Гонзаго — создавать картины, но вскрыл и другую его особенность: исключительное разнообразие сменяющихся ландшафтов.

    Поэт прекрасно ощутил и связь парка с его павильонами и монументами:

Люблю смотреть, когда дерновый скат в огне

И сеть багряная во мраке лип сияет;

Когда на падший храм, прорезав ткань листов,

Лучи бросаются златыми полосами.

Горят на белизне разрушенных столпов,

И пеной огненной с кипящими волнами

По каплям прядают и гаснут на­лету.

    Речь идёт о круглом храме Аполлона, символизировавшем солнечный диск. Отсюда низвергался в долину Славянки каскад. Храм, построенный Камероном, вскоре рухнул. Он превратился в руину, что придало особую романтическую прелесть этому уголку парка.

  Предыдущая страница                  Следующая страница