Санкт-Петербург

www.opeterburge.ru

Всё, что нужно знать о Петербурге

Город Пушкин ч.1

    Путь из Петербурга в Царское село проходил по превосходному шоссе, начинавшемуся за Московской заставой. Этот путь отмечен верстовыми столбами в виде гранитных обелисков. В начале дороги расположен был ближайший к Петербургу загородный дворец Екатерины II — Чесменский, построенный в связи с морской победой над турками. Дворец строил архитектор Фельтен, создатель гранитных набережных Невы. При Павле I здесь был капитул ордена Мальтийских рыцарей.  Далее по шоссе, уже ближе к Царском селу, находился второй загородный дворец — Среднерогатский (между Петербургом и Царским селом было три рогатки­заставы).  Этот дворец был построен близ перекрёстка шоссе с дорогами на Гатчину и Петергоф, откуда его название — «Дом о четырёх рук»: от столба, указывавшего путь на Москву, Петербург, Царское село и Петергоф. Это дворец был построен ещё при Екатерине II, как место отдохновения в пути. Но уже при Екатерине он был обращен в трактир, в котором, однако, для «высочайшего отдыха» сохранялось четыре комнаты. При Павле были упразднены и они, и дворец стал почтовой станцией.

Pulkovskaja observatorija

    Далее дорога поднималась на Пулковский холм, где кончалась липовая аллея, начинавшаяся у самого города. На этом холме находился третий загородный дворец, построенный Екатериной I одновременно с первоначальным Царскосельским дворцом. При Екатерине же Пулковский холм был превращен в сад, а при Елизавете здесь был устроен питомник для соколиной охоты. В 1806 г. один из величайших русских зодчих, крепостной графа А. С. Строганова  А. Н. Воронихин, соорудил здесь на склоне, обращенном к Петербургу, фонтан — едва ли не лучшее своё создание в окрестностях Петербурга. В 1839 г. Пулковский холм сделался крупнейшим научным центром России: здесь была построена Пулковская обсерватория.

   Дальнейший путь лежал через Кузьмино, одно из сёл «Царскосельской государственной вотчины», заселённое потомками тех «переведенцев», которые были переброшены сюда из центральной России ещё при Петре. Руками кузьминцев строилось Царское село. Шоссе упирается в Египетские ворота, служившие въездом в Александровский парк. Они были построены з 1829 г. архитектором Менеласом в «египетском» стиле; скульптор Демут-Малиновский моделировал для них иероглифы.

Egipetskie vorota3

    По этому пути весной в 1828 г. хаживал в своё любимое «Царское село» Пушкин в чаянии увидеть те места, где:

… Каждый шаг в душе рождает

Воспоминанья прежних лет

    Поэт проходил здесь, отсчитывая вёрсты по великолепным гранитным обелискам. Он мог останавливаться на склоне Пулковского холма у фонтана Воронихина. Быть может, садился на его гранитные плиты и смотрел отсюда на оставшийся позади Петербург, который в туманной невской дельте виднелся вдали со своими башнями и дворцами.

    За 80 лет до того памятного времени, когда сюда приходил поэт, здесь всё было иначе.

    Царскосельский холм возвышался тогда над унылой равниной. В ту эпоху, когда здесь возникала резиденция, эта равнина могла казаться ещё более унылой и болотистой, с «чернеющими тут и там избами» — «приютом убогого чухонца». Сарский холм был покрыт насаждениями далёких стран. Подъезжавшего в середине XVIII века к Сарскому холму поражал возникавший средь угрюмых окрестностей зелёный парк, поднимавшийся плоскими террасами к вершине холма, увенчанного лазурным дворцом, окружённым сотнями белых колони, золотых статуй, ваз и лепных украшений. Этот дворец был построен по плану великого В. К. Растрелли для Елизаветы между 1752 и 1756 гг. Современник Пушкина, историк Царского села, Яковкин в стиле своего времени так писал «о внутреннем украшении чертогов» дворца:

    «Во внутренности их явятся непостижимые события с неописанными сокровищами всей вселенной. Искусная и неподражаемая Италия украсила их самыми редкими мраморными произведениями резца своего, живописными и мозаичными картинами; Восточная Индия и Америка устлали полы превосходными цветными деревами и блестящим сребровидным перламутром; Пруссия покрыла стены и вытянула карнизы и пилястры янтарём своим; роскошная некогда Саксония, неисчётный в многолюдстве Китай, неприступная для европейцев Япония приготовили в чертоги обладателей российских свой фарфор драгоценный; утопающий во мраке грубейшего невежества Тибет и другие подвластные великому ламе земли представили редких странных своих металлических истуканов, разные богослужебные и домашние древние уборы, сосуды и другие вещи; нежный Лион украшал стены прелестными своими обоями с истканными на них павлинами, неподражаемо естественно изображёнными; изобретательная на украшения Франция прислала изящнейшие мануфактурные произведения и ткани дорогие для убора чертогов. Неистощимая в разнообразии богатств Сибирь, неизмеримая в своём пространстве, наполнила сады своих самодержцев древами, а чертоги естественными драгоценностями: златом и сребром, лазуревым камнем, разноцветными агатами и порфирами, многоразличных красивых цветов яшмами, мраморами и другими отличнейшими и изящнейшими ископаемого царства произведениями. Даже Северный океан и Каспийское море приносили свои дары в чертоги».

    В этом описании чувствуется не только восхищение «золотым веком» дворянства, но и сознание того, что этот век — уже невозвратное прошлое Царского села, долженствовавшего являть собою, по выражению другого пушкинского современника Свиньина, «достойное обиталище российского царя, монарха могущественного, богатейшего и пространнейшего государства».

    Царскосельский дворец был резиденцией царя, владевшего одной шестой мира, от Студёного моря до Памира, от Речи Посполитой до Тихого океана. Мощь и обширность дворянской монархии влекли за собой и её богатство, как их материальное воплощение.

    Дворец, таким образом, должен был служить ярким выражением могущества русского государства. Он создавался, во имя отвлечённого принципа. Это сказалось и на его внутреннем облике. Трудно себе представить, как в нём жили его владельцы. Повседневный быт в интерьерах дворца нигде прочно не оседал. Он лишь скользил по этим залам с их ослепительной пышностью, нигде не задерживаясь. Здесь не было заметно ни спальных комнат, ни столовых. Цари­хозяева наезжали сюда с тем, чтобы пустынный дворец оживал на короткое время. Его покои озарялись сотнями огней, отражённых сотнями зеркал и умноженных этим до бесконечности. А затем снова всё исчезало, и залы принимали свой обычный пустынный, чопорный, праздный вид в томительной скуке будней.

    В своих «Записках» Екатерина II отмечает, что царица Елизавета «после того, как отделали бель­этаж, не была там и десяти раз».

aerial view catherine palace in tsarskoye selo

    Большой дворец, растянувший свой фасад на 280 метров, с его огромным Cour d'honneur"oм, обнесённым изломанной в стиле барокко циркумференцией, находился на оси, прорезающей Верхний и Нижний парки. Это были сады во французском стиле, с регулярными аллеями и статуями того же стиля барокко. Их привезли сюда из Венеции, а имена их мастеров — Тарсиа, Баратто, Модоле — давно забыты.

    Дворец и парк были слиты в одно художественное целое. Узкий растянутый фасад дворца давал возможность создавать в нём залы с двустороннем освещением, и это придавало лёгкость и прозрачность всему несколько грузному сооружению.

    На центральной оси парка находились два потешных домика: в Екатерининском парке — Эрмитаж, в Александровском — Монбижу. Сквозь многочисленные окна Эрмитажа всюду сквозила зелень аллей.

    Парки служили продолжением дворца. Их павильоны, беседки и статуи казались частями дворца, рассеянными среди аллей и лужаек. Но вместе с тем парки были контрастны пёстрому, сверкающему, изломанному в своих затейливых форма ѵ дворцу. В них господствовала прямая линия и однообразие краски стриженых лип.

    Первым поэтом, воспевшим Сарское село, был М. В. Ломоносов. Он посвятил новой резиденции две надписи: «На новое строение Сарского села» — 1757 г. и «На Сарское село» — 1764 г. Восхищённый грандиозным строительством Растрелли, он писал, обращаясь к русской царице:

Не разрушая царств, в России строишь Рим.

Пример в том — Сарской дом; кто видит — всяк чудится,

Сказав, что скоро Рим пред нами постыдится.

   Великий сын помора восхищался мирным строительством, противополагая родину в своем идеале Риму, который «ступал по поверженным царствам». Небывалый строительный размах вызывал у поэта образы «Вечного города». Здесь, на берегах Невы, возникала с волшебной быстротой «Северная Пальмира», в которой последователи дела Петра хотели видеть новый Рим. Строительство «Сарского дома» — Екатерининского дворца — являлось новым ярким свидетельством созидательной силы великой страны.

61catherine palace 2

   Следующая надпись Ломоносова — «На Сарское село» — гласит:

Луга, кустарники приятной высоты,

Пример и образец Едемской красоты,

Достойно похвалить я ныне вас желаю,

Но выше почему почтить, ещё не знаю,

Не тем ли, что везде приятности в садах

И нежны зефиры роскошествуют в цветах?

Или что ради вас художеств славных сила

Возможность всю свою и хитрость истощила?

Или что мещет с вас златая блеск гора,

Откуда видим град Великого Петра!

Гора, или то дом богам земным пристойной

К отдохновению величества спокойной.

    Любуясь далёким Петербургом из сияющего золотом Екатерининского дворца, Ломоносов с радостью ощущал здесь роскошные плоды начатого Петром великого дела — вывода России на мировые пути исторического развития.

    В построенной позднее Камероновой галерее «золотого дома», среди бронзовых бюстов, изображавших богов, героев и мудрецов античного мира, был помещён бюст великого помора, первого певца Сарского села. Этот бюст являлся созданием его земляка, выдающегося скульптора — Ф. И. Шубина. А в изящном павильоне, над квадратным прудом сохранялась мраморная статуя отрока Ломоносова, создание скульптора И. Иванова на слова Пушкина:

Невод рыбак расстилал по брегу студёного моря;

Мальчик отцу помогал. Отрок, оставь рыбака!

Мрежи иные тебя ожидают, иные заботы:

Будешь умы уловлять, будешь помощник царям.

    Так в последующие эпохи образ Ломоносова был связан с воспетым им Сарским селом.    Нельзя не отметить известного созвучия между стилем од Ломоносова и дворцовым искусством эпохи барокко. Приподнятая торжественность, пышность и некоторая тяжеловесность, красочная яркость — всё это характерно в той же мере для творчества Ломоносова, как и для зодчества В. Растрелли. Стихи поэта как бы восполняют изобразительное искусство. 

golden gate of the courtyard of catherine palace in tsarskoye selo

Следующая глава