Санкт-Петербург

www.opeterburge.ru

Всё, что нужно знать о Петербурге

Город Пушкин ч.3 глава 3

    Уже в 1814 г. Пушкин — пятнадцатилетним подростком, в стихотворении «Воспоминания в Царском селе» — пишет о том, что в душе его рождает каждый шаг на пути погружения в былое этих мест. Через пятнадцать лет он вернётся к этой теме и напишет вторые (незаконченные им) стихи с тем же названием.

    В своем раннем стихотворении, читанном во время лицейского акта в 1815 г., Пушкин рисует и «аллеи древних лип», которые «открылись пред очами», «и холм и луг», и «младую иву», которая «отразилася в кристалле зыбких вод», и водопады, что стекают «бисерной рекой», и «огромные чертоги», которые, «на своды опершись, несутся к облакам» («Минервы росской храм»). Но больше всего Пушкина волнуют памятники «славы россиян». Его «восхищённый дух» видит:

...Окружен волнами,

Над твердой мшистою скалой

Вознёсся памятник. Ширяяся крылами,

Над ним сидит орел младой:

И цепи тяжкие, и стрелы громовые

Вкруг грозного столпа трикратно обвились;

Кругом подножия, шумя, валы седые

В блестящей пене улеглись...

    Эта патетическая картина похожа на гравюру XVIII века с героическим сюжетом.

    Далее певец «славы россиян» обращается к Кагульскому обелиску:

В тени густой угрюмых сосен

Воздвигся памятник простой.

О, сколь он для тебя, кагульский брег, поносен,

И славен родине драгой!

kagulskij obelisk

    Здесь Пушкин уже не отступает от действительности, и скромный памятник, затененный высокими соснами, называет «простым».

    Приподнятость стиля этой оды гармонировала с условной торжественностью самого парка времен Екатерины:

Не се ль Элизиум полнощный,

Прекрасный царскосельский сад;

Где, льва сразив, почил орел России мощный

На лоне мира и страд?

    «Прекрасный царскосельский сад» для Пушкина, действительно, стал садом «мира и отрад». Этот «Элизиум полнощный», где витают доблестные тени, навсегда завладел воображением поэта. Вновь и вновь он возвращался к нему в своём творчестве. Царское село описано Пушкиным и в «Городке», хотя, будучи создано под влиянием стихотворения Батюшкова «Мои пенаты», это стихотворение едва коснулось собственной темы — «городка безвестностью счастливого» со «светлым домом»:

Окошки в сад веселый,

Где липы престарелы

С черёмухой цветут;

Где мне в часы полдневны

Берёзок своды темны

Прохладцу сень дают;

Где ландыш белоснежный

Сплелся с фиалкой нежной

И быстрый ручеёк,

В струях неся цветок,

Невидимый для взора,

Лепечет у забора.

Prekrasnyj carskoselskij sad

    Таких светлых домиков с садами за старыми заборами, где благоухали фиалки и ландыши, было много в этом мирном городке. Далее Пушкин изобразил и парк с его лебединым озером, где он любил бродить или сидеть на узорной чугунной скамье с томиком Марона, Апулея или Парни:

Люблю с моим Мароном

Под ясным небосклоном

Близ озера сидеть,

Где лебедь белоснежный,

Оставя злак прибрежный,

Любви и неги полн,

С подругою своею,

Закинув гордо шею,

Плывёт во злате волн.

    Вскоре после окончания лицея Пушкин вновь пишет воспоминания о Царском селе. Но теперь он вспоминает не славное былое россиян, а своё личное, интимное прошлое:

Хранитель милых чувств и прошлых наслаждений,

О ты, певцу дубрав давно знакомый гений,

Воспоминание, рисуй передо мной

Волшебные места, где я живу душой,

Леса, где я любил, где чувство развивалось,

Где с первой юностью младенчество сливалось,

И где, взлелеянный природой и мечтой,

Я знал поэзию, весёлость и покой.

    Воспоминание уводит поэта, охваченного светлой грустью с былом, в покинутый им «Элизиум полнощный»:

Веди, веди меня под липовые сени,

Всегда любезные моей свободной лени,

На берег озера, на тихий скат холмов!

Да вновь увижу я холмы густых лугов

И дряхлый пук дерев, и светлую долину,

И злачных берегов знакомую картину,

И в тихом озере, средь блещущих зыбей,

Станицу гордую спокойных лебедей.

Это – путь из лицея к озеру, через липовые аллеи, мимо ската зелёного луга позади Камероновой галереи. Это – ландшафт, знакомый всем посетителям пушкинских мест Екатерининского парка.

Отзвуки царскосельских впечатлений, поразивших воображение юного поэта, можно найти и в неоконченном отрывке 1830 г., написанном в подражание Данте. Здесь поэт вспоминает зарю своего бытия.

В начале жизни школу помню я;

Там нас, детей беспечных, было много,

Неравная и резвая семья.

Данте начинает свою «Божественную комедию» с описания сумрачного леса, «дремучего и грозящего». Пушкин описывает сад, в котором легко узнать Екатерининский парк с великолепным мраком старых липовых аллей:

Там нежила меня теней прохлада;

Я предавал мечтам свой юный ум,

И праздно мыслить было мне отрада.

Любил я светлых вод и листьев шум,

И белые в тени дерев кумиры,

И в ликах их печать недвижных дум...

    Эти «светлые воды», «сияющие в тишине», «великолепный мрак» сада, «белые кумиры», всё это — неразрывные компоненты царскосельских ландшафтов.

    В вечерние часы, когда сгущается под сводами лип мгла, белый мрамор, перед тем как погрузиться в ночной мрак, становится ещё белее, а потом внезапно исчезает, как бы тает во тьме. И только в «белые ночи» этот мир статуй всё время странно белеет среди стволов, покрытых наростами, среди сияющих в тиши вод прудов: квадратных, круглых пли схожих с месяцем на ущербе.

fog over catherine park in tsarskoye selo

Этот мир статуй мог казаться преисполненным своей особой таинственной жизни. На лики мраморных кумиров легла «печать недвижных дум». «Великолепный мрак чужого сада» пробуждал в убегавшем сюда юноше­поэте воспоминания о другом саде, саде его детства, что был в Москве у Харитония в Огородниках (Юсупов сад). Но здесь, в Царском селе, «светлых вод и листьев шум и белые в тени дерев кумиры» встречали уже не резвого ребёнка, а подростка, в котором с «первой юностью младенчество сливалось». И Пушкин писал:

Всё наводило сладкий некий страх

Мне на сердце; и слёзы вдохновенья,

При виде их, рождались на глазах.

Пред ними сам себя я забывал;

В груди младое сердце билось — холод

Бежал по мне, и кудри подымал.

Безвестных наслаждений томный голод

Меня терзал — уныние и лень

Меня сковали — тщетно был я молод —

Средь отроков я молча целый день

Бродил угрюмый — всё кумиры сада

На душу мне свою бросали тень.

    В этих парках у Пушкина были излюбленные места, где можно было погрустить в уединении и где он «предавал мечтам свой юный ум». Выше было приведено стихотворение, посвященное «царскосельской статуе» — «Девушке с кувшином». На «Большом капризе» — арке, перекинутой через дорогу, которая вела из Царского села в Петербург, возвышалась беседка с колоннами из розового мрамора, с «китайской» кровлей. Эту беседку строил Кваренги.

besedka s kolonnami

Пушкин посвятил ей стихотворение «Надпись на беседке» (до 1817 г.):

С благоговейною душой

Приблизься, путник молодой,

Любви к пустынному приюту,

Здесь ею счастлив был я раз,

В восторге сладостном погас,

И время самое для нас

Остановилось на минуту.

  Предыдущая страница                  Следующая страница